Идите лесом, октябрь 2023
Осень: мобилизация, облавы и повестки
Год назад, 21 сентября, Владимир Путин подписал указ о «частичной мобилизации». Уже на следующий день в городах стали открываться мобилизационные пункты — порой они размещались в весьма экзотических помещениях, вроде театра Романа Виктюка. Сразу же люди начали получать повестки в военкоматы — причем их вручали не только лично в руки под расписку, но и оставляли в двери, почтовом ящике, выдавали случайным прохожим прямо на улице. В Петербурге сотрудники военкоматов просто дежурили в подъездах жилых домов, а на Дальнем Востоке они залезали в дома через окна.
С первого дня мобилизация проходила с грубейшими нарушениями самого разного уровня. Повестки получали те, кто заведомо имел право на отсрочку (например, многодетные отцы), не имеющие военно-учетной специальности и вовсе не служившие в армии. Кроме того, быстро стало ясно, что ударит мобилизация, в первую очередь, по регионам и республикам: там, в отличие от крупных городов, повестки получало абсолютное большинство мужчин. Власти на местах усердствовали, как могли: например, запускали по улицам машины с громкоговорителями, из которых доносилось требования всем явиться в военкомат.
К раздаче повесток сразу привлекли полицию, которая принялась устраивать настоящие облавы: мужчин ловили в хостелах и на вокзалах, в метро и на парковках. В мобилизационных пунктах пойманные полицией и сотрудниками военкомата мужчины проводили сутки напролет в условиях, приближенных к тюремным: их держали в тесных и душных помещениях, а иногда и вовсе почему-то размещали в клетках, как это было в одном из мобилизационных пунктов в Татарстане. Один из первых наших успешных кейсов — как раз помощь жертве облавы. Сотрудники полиции забрали мужчину и еще сорок человек из хостела в Москве, отвезли в мобилизационный пункт, откуда он к нам и обратился. Прямо в комнате, где его держали, он заполнил заявление на альтернативную гражданскую службу, спокойно поставил об этом в известность сотрудников военкомата, добился встречи с военным прокурором и только после этого смог уйти домой. Этот случай доказал, что шанс избежать мобилизации есть даже тогда, когда человек находится уже в руках сотрудников военкомата — достаточно проявлять сдержанность и настойчивость.
Наконец, к мобилизации подключили работодателей: они были обязаны предоставлять данные о сотрудниках, подлежащих мобилизации и помогать структурам министерства обороны вручать повестки. Например, сотрудников одной из нефтяных компаний заманили в отдел кадров с военными билетами под предлогом оформления «брони». На месте их встретили сотрудники военкоматов с готовыми повестками — и сразу отправили на мобилизационный пункт.
Облавы, раздача повесток, нарушения прав вызвали в обществе если не панику, то точно атмосферу страха и подавленности. Быстро стало ясно, что мобилизация не встречает ровным счетом никакого энтузиазма. В итоге, 1 ноября Путин объявил, что мобилизация окончена — по его утверждению, российская армия пополнилась еще 300 тысячами людей (в то же время, по официальным же данным, с сентября по декабрь было набрано лишь около 20 тысяч «добровольцев»). Правда, указ о ее окончании так и не был подписан — повестки продолжают приходить до сих пор, только слово «мобилизация» официальными органами больше не используется.
Самое очевидное последствие первых же недель мобилизации — массовая эмиграция. От повесток и отправки на фронт уехало, по самым приблизительным подсчетам (на них, в частности, ссылаются BBC и Forbes), от 600 тысяч до миллиона человек.
Одновременно с объявлением «частичной мобилизации» контрактникам запретили увольняться даже по истечению подписанного контракта. В итоге, у кадровых военных не оставалось другого способа избежать попадания на войну, кроме оставления части. Многие из них пытались уволиться еще с конца февраля, но начальство делало все, чтобы затянуть этот процесс. В итоге, каждый месяц все больше военнослужащих решалось дезертировать. Только с нашей помощью страну покинуло 507 самовольщиков. А по данным Медиазоны, за год в суды поступило 3 049 дел о самовольном оставлении части, каждую неделю они выносят около ста приговоров по подобным делам.
Зима: Призыв, вербовка заключенных и агитация контрактников
Одновременно с путинским сообщением о финале мобилизации 1 ноября стартовал осенний призыв, который проводился в 2022 году с вопиющими нарушениями. Отличить его от мобилизации было нелегко: та же веерная рассылка повесток всем подряд, те же облавы на места скопления молодых людей, от хостелов и клубов до студенческих общежитий и институтов. Сотрудники военкоматов ходили по колледжам и выдавали студентам однотипные повестки «для уточнения данных». Один из обратившихся к нам мужчин был призван, зайдя отметиться в полицию к участковому — у него был условный срок. Там его уже ждали сотрудники военкомата, которые задним числом выписали повестку и отправили молодого человека на сборный пункт. Сбежать ему удалось, только симулировав эпилептический припадок и добившись перевода в госпиталь.
Едва ли не главной темой зимы стала вербовка заключенных ЧВК Вагнер: многие видели, как его глава Евгений Пригожин лично прилетал в колонии и выступал перед заключенными. Правда, наша практика показывает, что таким образом вербовали только немногих. Как правило, заключенные просто исчезали, никто с ними не проводил бесед и не прилетал в колонии. Родные заключенных пытались их найти, а спустя некоторое время получали сообщение с неизвестного номера: «Ваш супруг погиб там-то, воевал в частях ЧВК Вагнер, примите соболезнования»
После явно непопулярной мобилизации власти решили сменить тактику — и запустили кампанию по привлечению в армию новых контрактников. Согласно озвученным планам, Министерство обороны собиралась таким образом пополнить армию еще на 500 тысяч человек. Улицы и почтовые ящики забили билборды и листовки с рекламой службы по контракту, стали появляться ролики, призывающие идти в военкоматы. Агитация обещала солидные деньги — а главы регионов еще и сулили особые надбавки. Эта кампания вообще должна была проводиться силами местных чиновников — они должны были обходить квартиры и ставить работодателей в известность о необходимости предоставлять данные о запасниках. К примеру, на трехсотысячный город Череповец за три весенних месяца было разослано десять тысяч повесток — то есть в военкомат позвали каждого тридцатого.
Весна: Поправки и новый призыв
11 апреля Дума приняла целый пакет поправок сразу в шесть федеральных законов, который назвали «законом об электронных повестках». Согласно этим поправкам, повестки будут получать не только лично, но и на Госуслугах, и уже по факту отправки они будут считаться уже врученными. Расчет, видимо, был на то, что россияне по этим заведомо врученным повесткам побегут в военкоматы активнее и перестанут их игнорировать — во всяком случае, делать это после вступоения поправок в силу будет труднее. Одновременно с «электронными повестками» депутаты приняли еще один закон — важный, но оставшийся почти без внимания. А зря: 12 апреля те же депутаты разрешили призывникам сразу же подписывать контракты, не дожидаясь прохождения трехмесячной подготовки, как было раньше. А значит, их можно будет сразу и массово отправлять на войну.
Весенний призыв даже превзошел по жестокости осенний. По стране прокатилась волна очередных облав — только теперь уже не только по общежитиям и местам, популярным у молодых людей, но и непосредственно по квартирам и домам. В Москве молодые люди, которые вызывали по тем или иным причинам полицию, в итоге сами оказывались в наручниках и силой доставлялись в военкомат — якобы как злостные уклонисты. Повестки приносили уже не только в общежития институтов, но и прямо на лекции, о чем нам писали возмущенные преподаватели. Наконец, жертвами призыва в этот раз стали дипломники ВУЗов, при которых существовали военно-учебные центры. Прежде такие организации использовали как своеобразные банки — подписав договор с подобным центром, студент получал надбавку к степендии и место в общежитии, обязан он был только посещать регулярные занятия, на которых ему объясняли, как его специальность применима в военном деле. По окончании учебы достаточно было вернуть потраченные на эти занятия деньги, вполне подъемную сумму в 200 тысяч рублей. Однако прошлой весной правила изменились: сумму подняли до нескольких миллионов, студентам угрожали проблемами при защите диплома и принуждали к подписанию контракта. Они оказались фактически в кредитном рабстве — и уже после подписания контракта обращались к нам с просьбой содействовать в самовольном оставлении части.
Лето: Новые репрессивные меры и самовольные оставления части
Лето началось снова с обсуждения и принятия новых репрессивных законов против уклонистов. Министерство обороны предложило новые правила воинского учета. Суть их свелась к тому, что теперь за неявку по повестке полагается не только штраф, но и запрет на выезд из страны. Кроме того, у призывников решили изымать загранпаспорта. Одновременно стали появляться сообщения и о других, совершенно волюнтаристских ограничениях прав — самое красноречивое из них, пожалуй, систематический отказ в медицинском обследовании без разрешения военкомата (врачи поликлиник в таких случаях ссылались обычно на «устные распоряжение главврача», а призывникам приходилось обращаться в платные клиники).
Вскоре депутаты ввели еще целый ряд ограничительных мер. Во-первых, они повысили призывной возраст до тридцати лет (поначалу обещали изменить и нижнюю планку – с 18 до 21, но от этой идеи отказались). Как обычно, в пару к этому шумному закону тихо приняли другой: ужесточилась ответственность за неявку по повестке — теперь за нее полагается штраф в тридцать тысяч рублей (одновременно стали циркулировать и слухи о скором введении уголовной ответственности, но пока они не подтвердились). Кроме того, наказание ужесточили и для работодателей — их решили штрафовать на 400 тысяч рублей за несвоевременное оповещение сотрудника о необходимости явки в военкомат. Пока что о каких-либо итогах этих ужесточений законодательства говорить рано: в силу они еще не вступили, но, очевидно, сыграют свою важную роль в грядущем осеннем призыве.
В июле и августе рекордное число людей решилось дезертировать и обратилось к нам за помощью — хотя еще в сентябре, одновременно с прочими «мобилизационными» законами, ответственность за это ужесточили, теперь самовольщикам грозит до десяти лет лишения свободы. Причин для такого роста обращений несколько. Во-первых, весной те, кто попал под каток мобилизации в сентябре, начали получать короткие отпуска. И воспользовались ими, чтобы не возвращаться. Кроме того, быстро выяснилось, что репрессивные законы не работают. Самовольщики, которых нашли и задержали, зачастую оказывались не в тюрьме, а в той же военной части, из которой сбежали. Там им настойчиво предлагали отправиться обратно на фронт в обмен за закрытие (или отказ от открытия) уголовного дела. Это только лишний раз доказывает, что чиновники готовы на все ради пополнений на фронте — даже на нарушение собственноручно принятых репрессивных законов.
В начале сентября все чаще начали циркулировать слухи о новой мобилизации — и даже демобилизации тех, кого призвали год назад. Уже заявлено на официальном уровне, что никакой ротации мобилизованных не будет — а значит, ушедшие на войну год назад домой не вернутся. Что же касается мобилизации, то пока единственное и весьма красноречивое свидетельство того, что она приближается — очевидные проблемы с пополнением армии и настойчивая вербовка новых контрактников. Впереди — осенний призыв, во время которого вступят в силу поправки, принятые в последние месяцы. Он и покажет, какие стратегии в меняющихся обстоятельствах помогут выжить и не участвовать в преступной войне.